Война и память: путь женщины, пережившей трагедию и радость

Елизавета Сырокваша, урожденная Андриянова, – ребенок войны. Ей, как и миллионам ее ровесников, пришлось повзрослеть раньше, понять больше и сделать все, что было в силах, только бы защититься самим и защитить остальных. Она не сломалась под непомерной тяжестью жестоких ударов судьбы, смогла пройти весь свой нелегкий путь и продолжает радоваться жизни.

Каждый человек воспринимает слово «война» по­-своему. Для нас, узнавших ее страшное лицо из книг, проследивших ее страшные шаги по черно­-белым фильмам, непонятно, что это на самом деле. Никому из нас не понять до конца, каково это, когда вдруг внезапно ты начинаешь терять близких и приходится брать в руки оружие для того, чтобы просто выжить. Это знают только ветераны, достойно прошедшие через все ужасы и лишения войны. По их рассказам создаются произведения, пишутся книги, снимаются фильмы.

«Я родилась в далеком 1933 году, хоть в документах значусь с 1935. Семья у меня была самая простая: папа, мама, два брата и сестра. Родители одногодки, 1904 года рождения. Мама, к сожалению, была безграмотной, тогда деревенские дети работали с малых лет, а не учились.

Отца, как и полагалось, забрали на фронт в 1943 году. По тем меркам он был немолод, около 40 лет ему было, с моих сегодняшних лет понимаю, что папа был еще совсем молодым мужчиной. Мне было восемь – я все помню. Помню, как он говорил, что обязательно вернется, но, как и в других таких же семьях, мы не увидели ни письма, ни весточки, ни его самого. Наш герой – Тимофей Андриянов прошел весь свой тяжкий путь от начала до самого конца, не посрамив имени человеческого, стал нашим достоянием. Даже когда он ушел навсегда, он остался жить в наших сердцах», – вспоминает Елизавета Тимофеевна.

Жизнь под гнетом войны

Было очень трудно: пахали на себе, косили, старались уберечь братьев от фронта и немцев. Они все равно пришли в Грибы. Помню, что я просто оцепенела от страха, а потом за мамой побежала, она была на сенокосе. Мы долго сидели в окопе, там были и дети, и старики, но всю жизнь так не просидишь, нужно было посмотреть, что там происходит? Вышли, а немцы нам и говорят: «Возвращайтесь в свои дома – мы надолго».

И стали мы с ними соседствовать, в деревне появился староста, а мы боялись лишний раз взглянуть им в глаза.

Я в поле однажды гуляла, а надо мною кружился немецкий мессершмитт. И вот мы наедине в чистом поле: я – восьмилетняя девчонка и он – вражеская машина­-убийца. Он видел меня, поэтому и кружил, опускался так низко, что я легла на землю и молилась.  Если бы мог он еще ниже спуститься, то раздавил бы меня без всякой жалости…

Каждая ночь и каждый рассвет начинался с сильного зарева. Кто стреляет, по ком палят пушки, где идут бои, когда враги придут за тобой – ничего не понятно. Страшно? Да, до дрожи! Никому, из проживших жизнь в мире, никогда этот страх даже не представить. В какой­-то из дней они подожгли соседнюю деревню Малюшино. Страха прибавилось, хотя, казалось, куда уже больше? Мы просто понимали, что мы следующие. Но на все воля Божья. К нам уже шли красноармейцы, чтобы освободить от врага проклятого. Они успели. Я помню, как женщины встречали их хлебом-­солью. Такое счастье было неописуемое», – вспоминает наша героиня.

Братьев все равно забрали 

«Иван и Николай Андрияновы были призваны на фронт юными ребятами. Мы ничего хорошего от этого не ждали. Нет опыта, совсем дети. Мама плакала без устали. Но повторюсь, воля Божья – закон. Оба брата выжили, дошли до Берлина, получили награды и офицерские звания. После войны служили в Германии и помогали нам, как могли», – добавляет собеседница.

Как жила интеллигенция?

«Да, неожиданно для себя мы именно таковыми и стали. После войны мы ходили в школу, и мама настаивала, чтобы заканчивали не только начальную школу, но и среднюю. Бедные были, как церковные мыши, в лаптях и онучах через разливающуюся  по весне реку в этой убогой обуви и одежде переправлялись. В школу придешь, а тряпки на ногах мокрые, хоть выкручивай. Как мы не подхватили серьезных болезней – не знаю. Бог, наверное, уберег. Потом стали поступать. Братья окончили институты в Москве, сестра – колледж железнодорожный, а я подала документы в педагогический, но учиться не пришлось, потому что сразу позвали на работу.

В 1953 году стала работать учителем начальных классов. В то время, когда в колхозе платили трудоднями, – в школе мы получали рублями. У меня и костюм приличный был. Брат из Германии прислал нам с сестрой по хорошему отрезу ткани, туфли тоже были неплохие.

Доверили мне даже быть завучем в школе. А это же такая ответственность…

Моя новая жизнь

Аккурат перед началом учебного года мне присылает телеграмму брат и пишет: «Приезжай к нам, в Гомельскую область, устрою, куда захочешь». Я и рванула. Не подумала даже про то, что ключи от школы у меня, что надо бы предупредить руководство, разобраться с документами, но меня уже манил совсем другой мир и новые возможности.

Речицкий район встретил меня самым лучшим образом. Большая школа, много молодежи, как родную меня встретили «на квартире», ухажеров было хоть отбавляй. Но я была очень скромной: не красилась, разгульно себя не вела, была всего несколько раз на танцах – это, пожалуй, и все. Несмотря на то что все вокруг было советское, и каждый друг другу был братом, но все же были и плохие люди. Орудовала в этих местах какая­-то банда: грабили людей, ходили даже слухи, что убивали. Я очень была напугана и приняла решение – уехать.

Судьба круто меняет курс

Собралась поступать на бухгалтерские курсы в Несвиже. Даже документы уже туда отправила. Но перед отъездом на учебу поехала домой, чтобы с мамой побыть, вещи собрать.

А там жених на порог – красивый молодой гармонист. И не просто на порог, а в самые настоящие сваты. Думаю, что время и вправду мое пришло – надо выходить. Мне было уже двадцать шесть. По тем меркам это уже совсем взрослая.

У нас в деревне все шептались: «Как так? Какие сваты? Что он в ней нашел?». Не могу сказать, что именно он во мне нашел? Я действительно не была первой красавицей деревни, зато знала себе цену.

На свадьбу надела беленькое платье, накрахмалила себе самодельную фату, а в нее вплела цветы яркие. Жалко, что фотографа у нас никакого не было, сегодня это осталось лишь воспоминанием. 

Жили мы с мужем неплохо. Вот только вернуться в школу или же учиться заочно мне не пришлось. Мы жили у его родителей, свекрови нужно было помогать по хозяйству, а на работу пойти в колхоз.  Честно скажу, что работать в колхозе мне очень не хотелось. Может многие и подумают, что ленивая какая­-то – это не так. Работать я умела и практиковала с самого раннего детства.

У нас родились две прекрасные дочери, мы сами заработали себе на дом, со временем переехали в Краснополье. Не то чтобы так уже нам хорошо платили, но муж в молодые годы свои работал на шахтах Донбасса, оттуда и были сбережения.

Переезд в Краснополье, к слову, был необходимостью. Все упиралось в образование дочерей. В Краснополье все было в шаговой доступности. Я искренне мечтала, чтобы у детей была более легкая работа и судьба, нежели у меня», – с болью в сердце подытоживает Елизавета Тимофеевна.

За Президента!

«Сейчас нам живется хорошо. Большое счастье, что о войне знаем только из телевизора. И это заслуга нашего Александра Лукашенко. Есть что поесть, во что одеться. Правда, в девяносто один год уже не до нарядов, но еще храню в сундуке моду прошлых лет. Зато на лекарства и предметы ежедневной необходимости средства у нас есть. Недавно приходили ко мне, чтобы я подпись за Президента свою отдала – поставила с удовольствием. Пусть еще тридцать лет руководит страной», – добавляет с улыбкой героиня.

Ольга Басаримова. Фото автора